Слепец видит звуки, глухой слышит образы...
Стадии боли
Холодные пальцы проникли под легкую рубашку, легко пересчитывая выступающие ребра, сильные руки оторвали обмякшее тело от пола, я чувствовал, как меня куда-то несут, но открывать глаза было нельзя, поэтому я всеми силами старался унять подступившую дрожь. И только когда на моих запястьях почувствовался холод металла – сел в постели, ударившись лбом об голову темноволосого парня, который тут же болезненно поморщился, угрожающе прищуриваясь, и надавил мне на грудь, туда, где находилась одна из болевых точек. Я напрягся и сильно зажмурился, чтобы не выдать болезненный стон. Дир видел, что приём подействовал, но его только распаляла моя вялая реакция. Он любил, когда я кричу от боли, буквально на грани сознания.
-Люций, посмотри в мои глаза! – не терпящим возражений голосом произнес брюнет, наклоняясь к моему лицу и с силой сжимая подбородок, отчего я, слегка приоткрыв рот, тут же почувствовав его требовательные губы на своих.
-Смотри мне в глаза, сволочь. – Бесцветным тоном произнес желтоглазый, больно кусая меня за ключицу, отчего я слегка вздрогнул, но по-прежнему не издал не единого звука, - не заставляй меня делать это самостоятельно. – Всё тот же бесцветный голос, от которого сердце уходит в пятки, заставляя сжиматься под этим напором.
Но я всё-таки разлепил глаза, стеклянным взглядом уставившись на этого ублюдка, который сейчас довольно улыбался, нависая надо мной. Я боялся лишний раз выдохнуть, уже догадываясь, что последует за этими «безобидными» действиями брюнета и наивно надеясь, что вот сейчас его телефон зазвонит, и он уйдет по каким-нибудь важным делам, больше не обращая на меня никакого внимания. Мне было страшно. Как было страшно каждый день, каждый час. Даже каждую минуту жизни. Но телефон всё не звонил, а Дириан уже доставал из прикроватной тумбочки свои игрушки, пошло облизываясь. На этот раз это был ошейник с шипами, какой обычно надевают неуправляемым бойцовским собакам. С шипами вовнутрь. Я нервно сглотнул, неотрывно глядя за дальнейшими действиями брюнета. Он, довольно хмыкнув, нацепил «украшение» на мою шею, которую тут же пронзила жгучая боль. После чего, достал из той же тумбочки скальпель, маниакально улыбаясь.
Я знал, что за этим последует, так же как знал, что вырваться мне не удастся, что на помощь мне никто не придёт, как не приходил ни разу до этого. Когда одежда с меня была сорвана, из моих глаз уже давно текли слёзы, что не скрылось от внимательного взгляда этого ублюдка. Он провел холодным металлом по моей, испещренной множеством шрамов, груди, оставляя тонкие и болезненные порезы, из который тут же начала сочиться кровь. Я всё ещё сдерживался, чтобы не застонать от боли, ведь если закричу, мне будет во много раз больнее. Мой крик, ровно, как и слёзы, напрочь срывали крышу моему «хозяину».
Да, именно хозяину. По непонятным мне причинам я не мог не подчиняться его воле, ведь если Дир оказывался от меня на расстоянии больше километра – моё тело начинало терзаться в самой страшной агонии, которую только можно представить, - это было хуже любой пытки, страшнее огня, пожирающего заживо. Да, мне знакомы ощущения, когда тело пожирает пламя. Не уверен, правда, откуда, но знаю наверняка. Так же, как знаю, каково это – тонуть, разбиваться о скалы и захлебываться собственной кровью, наполняющей лёгкие. И всё это – пустяки, по сравнению с ТЕМ ощущением, которое вызывает расстояние хотя бы в километр.
Холодные пальцы проникли под легкую рубашку, легко пересчитывая выступающие ребра, сильные руки оторвали обмякшее тело от пола, я чувствовал, как меня куда-то несут, но открывать глаза было нельзя, поэтому я всеми силами старался унять подступившую дрожь. И только когда на моих запястьях почувствовался холод металла – сел в постели, ударившись лбом об голову темноволосого парня, который тут же болезненно поморщился, угрожающе прищуриваясь, и надавил мне на грудь, туда, где находилась одна из болевых точек. Я напрягся и сильно зажмурился, чтобы не выдать болезненный стон. Дир видел, что приём подействовал, но его только распаляла моя вялая реакция. Он любил, когда я кричу от боли, буквально на грани сознания.
-Люций, посмотри в мои глаза! – не терпящим возражений голосом произнес брюнет, наклоняясь к моему лицу и с силой сжимая подбородок, отчего я, слегка приоткрыв рот, тут же почувствовав его требовательные губы на своих.
-Смотри мне в глаза, сволочь. – Бесцветным тоном произнес желтоглазый, больно кусая меня за ключицу, отчего я слегка вздрогнул, но по-прежнему не издал не единого звука, - не заставляй меня делать это самостоятельно. – Всё тот же бесцветный голос, от которого сердце уходит в пятки, заставляя сжиматься под этим напором.
Но я всё-таки разлепил глаза, стеклянным взглядом уставившись на этого ублюдка, который сейчас довольно улыбался, нависая надо мной. Я боялся лишний раз выдохнуть, уже догадываясь, что последует за этими «безобидными» действиями брюнета и наивно надеясь, что вот сейчас его телефон зазвонит, и он уйдет по каким-нибудь важным делам, больше не обращая на меня никакого внимания. Мне было страшно. Как было страшно каждый день, каждый час. Даже каждую минуту жизни. Но телефон всё не звонил, а Дириан уже доставал из прикроватной тумбочки свои игрушки, пошло облизываясь. На этот раз это был ошейник с шипами, какой обычно надевают неуправляемым бойцовским собакам. С шипами вовнутрь. Я нервно сглотнул, неотрывно глядя за дальнейшими действиями брюнета. Он, довольно хмыкнув, нацепил «украшение» на мою шею, которую тут же пронзила жгучая боль. После чего, достал из той же тумбочки скальпель, маниакально улыбаясь.
Я знал, что за этим последует, так же как знал, что вырваться мне не удастся, что на помощь мне никто не придёт, как не приходил ни разу до этого. Когда одежда с меня была сорвана, из моих глаз уже давно текли слёзы, что не скрылось от внимательного взгляда этого ублюдка. Он провел холодным металлом по моей, испещренной множеством шрамов, груди, оставляя тонкие и болезненные порезы, из который тут же начала сочиться кровь. Я всё ещё сдерживался, чтобы не застонать от боли, ведь если закричу, мне будет во много раз больнее. Мой крик, ровно, как и слёзы, напрочь срывали крышу моему «хозяину».
Да, именно хозяину. По непонятным мне причинам я не мог не подчиняться его воле, ведь если Дир оказывался от меня на расстоянии больше километра – моё тело начинало терзаться в самой страшной агонии, которую только можно представить, - это было хуже любой пытки, страшнее огня, пожирающего заживо. Да, мне знакомы ощущения, когда тело пожирает пламя. Не уверен, правда, откуда, но знаю наверняка. Так же, как знаю, каково это – тонуть, разбиваться о скалы и захлебываться собственной кровью, наполняющей лёгкие. И всё это – пустяки, по сравнению с ТЕМ ощущением, которое вызывает расстояние хотя бы в километр.